Семь часов вечера. Каждое движение стрелки словно пушечный залп.
Семь. Часов. Вечера. Старая древесина податливо расплывается в ехидной ухмылке, выставляя напоказ свои гнилые зубы.
Смотри, они смеются над тобой. Чёртовы часы хохочут во весь голос.
В этом доме против неё даже время. Но Цисса привыкла. Она даже не вздрогнула, когда грубые раскаты эхом прокатились по всей столовой. Даже не шевельнулась, ни на секунду не позволяя себе расслабить натянутый флейтой позвоночник. Не повела взглядом, всё также продолжая выжигать дыру в спинке пустого стула напротив. Иногда, она пугала саму себя. Иногда. В остальное время эта нечеловеческая выдержка была одним из её главных достоинств. Как жаль, что в зрительном зале сейчас пусто. Некому оценить искусный маленький спектакль, а ведь это одна из её лучших ролей. Впрочем, Нарциссе плевать. Своим самым преданным поклонником всегда была она сама. Что-что, а имя для неё родители подобрали подходящее. Она будто наблюдала за своей жизнью со стороны, а не изнутри. Наблюдала критичным взглядом через театральный бинокль. Время представлялось ей мотком фотоплёнки, где каждый кадр непременно должен обладать стройной и гармоничной композицией, потому что каждое мгновение будет вынесено на строгий и беспристрастный суд самого Мерлина. Так она играла в саму себя, ставя эстетические потребности превыше всех прочих. Превращала будни в разножанровую светомузыкальную симфонию и чрезвычайно этим гордилась.
Шесть. Минут. Восьмого.
Будь её воля, она бы давно приказала выкинуть эти часы на помойку.
Не всякая антикварная вещь заслуживает права на своё длительное существование. Эти нелепые безвкусные часы были тому прямым подтверждением. Сколько раз она предлагала от них избавиться, позволив этому столярному недоразумению кануть в Лету, где ему самое место. Но Малфой, видимо, посчитал кощунственным избавиться от предмета, так сильно раздражающего его супругу. Возвёл его в статус семейной реликвии, придумав какую-то нелепую историю про своего прадеда. Обычный запрет - слишком тривиально. Насмешка всегда интереснее. Лучше прикрыться дешёвой и плохо продуманной байкой, в очередной раз подчеркнув, какой наивной дурой он её считает и как высоко в этом доме ценится её мнение. Будто бы у неё была возможность хоть на день об этом забыть.
Семнадцать. Минут. Восьмого.
Иногда эти часы кажутся ей собственным надгробьем. И вот циферблат превращается в морщинистое лицо священника, читающего прощальные молитвы над её могилой. Тик-так. Тик-так. Ах, как юна была покойница. И как красива! Глупые-глупые люди. Покойница на небесах танцует фокстрот. Дай вам Мерлин когда-нибудь стать такими же счастливыми.
Опустив взгляд на руки, Цисса будто бы в оцепенении отводит в сторону мизинец. Проверяет, может и правда умерла? Может она всего лишь мраморная статуя, увидевшая дурной сон? Говорят, без воздуха можно прожить не больше пяти минут. Но это всё ложь. Цисса жила без воздуха месяцами. Долгими, насквозь пропитанными горечью днями и ночами. Да, прутья клетки пропускают воздух и солнечный свет, но это была не клетка, это была газовая камера. Так может она действительно мёртвая, если живому такое не под силу?
Двадцать. Три. Минуты. Восьмого.
Сжечь бы эти часы и весь этот дом сжечь.
Она могла бы встать и уйти. Прямо сейчас, демонстративно отказавшись от еды. Только кому от этого станет лучше? Уйти значит проиграть. Слишком уж просто. Может шансов на победу у неё и нет, но в этой войне Цисса ещё повоюет. Она не позволит себе опуститься до сцен и истерик, не позволит выглядеть жалкой и отчаявшейся. Но будет сидеть здесь, с гордым и невозмутимым видом, как будто каждый ход часов не ударяет прямо по её самолюбию. Может не такие они и ужасные - эти часы. Просто слишком уж часто она сидит здесь вот так, в длину и ширину измеряя грани своего терпения, пока Люциус продолжает считать пунктуальность слишком большим одолжением для собственной жены.
Сорок. Одна. Мину...
- Ты опоздал, - в её голосе нет злости или раздражения, в её голосе вообще нет ни одной эмоции. Как будто не она прождала его здесь сорок минут, за всё это время ни на секунду не позволив себе расслабиться, развалиться на стуле или притронуться к еде. Жестом подав эльфу знак, что их стряпня сегодня всё же пригодится, Цисса демонстративно делала вид, что с приходом Малфоя ничего не изменилось, просто теперь её взгляд впивался не в спинку стула, а в другую пару глаз. Она не ждала от него оправданий или, тем более, извинений. Давить на чувство вины в случае с Люциусом было бесполезно. Но и закрыть глаза на такое поведение она не могла. Делать вид, что тебя это никак не трогает - одно, делать вид, что ничего вообще и не произошло - совсем другое.
Отредактировано Narcissa B. Malfoy (2015-02-03 23:05:06)
