Когда Люпин впервые появляется на пороге штаб-квартиры, Фрэнк едва поднимает на него взгляд.
Пять лет разницы - это пропасть, которая все воспоминания утягивает на самое дно и без того не идеальной памяти, поэтому, чуть щурясь, Лонгботтом даже не пытается вспомнить, слышал ли когда-нибудь, чтобы Распределяющая Шляпа произносила это имя при нём.
- Римус Люпин, - представляется юноша.
Фрэнк смотрит мимо. Фрэнк не замечает болезненно-серых век и притаившейся под ними тени. Гидеон что-то говорит, Римусу жмут руки и говорят "добро пожаловать", Сириус улыбается.
- Кем ты хочешь стать, парень? - спрашивает Фрэнк, и получает в ответ молчание и недоуменный взгляд.
Пять лет разницы - это пропасть. Когда тишина разверзает ее до размеров самого большого квиддичного стадиона, стоит труда удержаться от того, чтобы не нырнуть с головой в подстегнутое соблюдаемой дистанцией недоверие, что ворочается под слоями кожи, как вирусная болезнь. Точечное скопление чужеродных клеток пульсирует в левой ладони, но все еще позволяет сжать пальцы в кулак, поэтому молчание Фрэнк прощает Люпину и в августе, и в сентябре. Чувствуя кожей перемигивания мародеров за его спиной, с превратившимся в муравейник хребтом по ночам Фрэнк спит беспокойно и бурю пытается удержать в стакане, чтобы обострившаяся паранойя не заставляла тени в углах оживать и созвездия кошмаров не распускались в его собственных снах.
С периодичностью раз в месяц Римус исчезает будто бы насовсем, чтобы вернуться обратно как ни в чем не бывало. Его принимают без объяснений, с Фрэнка же за каждый день отлучки требуют отчета. Когда он думает об этом, руки непроизвольно дрожат, чувство несправедливости осколками раздирает брюшную полость. Лучше министерских чиновников, которые ведут вопросы, лучше натасканных на запах собак Фрэнк Лонгботтом чувствует запах лжи. И трясет его от бешенства, что малолетний юнец пытается водить за нос куда более опытного аврора. Поэтому Римуса Фрэнк едва ли не преследует, и смотрит теперь не сквозь, а будто присматривается.
В нынешнем взгляде куда больше осмысленности, чем при их первой встрече. Лучше поймать предателя до того, как сам станешь преданным, - в том, что Люпин на руку не чист Фрэнк не сомневался.
Иначе зачем молчать?
Тишина штаб-квартиру Ордена накрывает коконом вязкой паутины, сквозь которую звуки продираются неохотно и звучат глухо, как если бы их поймали в картонную коробку с запечатанным дном. Фрэнка будит скрип половиц под чужими шагами, по ошибке принимаемый за звук распахнувшейся двери. Слипшиеся от сна веки со склеенными ресницами открываются не сразу, еще долго полоска света, льющаяся в комнату сквозь неплотно затворенные шторы, зрением размывается до нечеткого паззла, вырванного из всей картинки. Лишь долгое мгновение спустя, поднимаясь назло организму, рывком, и хватаясь пальцами за металлическое изголовье кровати, комната в четыре шага обретает резкость. Холод отрезвляет и помогает проснуться. Фрэнк откидывает одеяло и касается босыми ногами пола, костяшками пальцев надавливая на виски.
Скрип повторяется. Фрэнк уверен, что точно его расслышал - звук, похожий на нажим дверной ручки.
Люмос.
Палочка оказывается в ладони, едва дурное предчувствие пробивает желудок холодом. В коридор он выходит, набросив куртку на голые плечи, около комнаты Люпина останавливается, толкая пальцами приоткрытую дверь.
Кровать пуста. Смятое одеяло выглядит так, словно неодушевленные вещи можно пытать непростительными. Резкий и едкий запах ударяет в нос, заставляет отшатнуться прочь и закрыть нос рукавом. Зелья так не пахнут. Люди так не пахнут. "Что там такое?" Фрэнк закрывает дверь аккуратно, не решаясь проводить обыск в чужой комнате, но на какое-то мгновение он думает о том, что тихий Люпин как нельзя лучше подходит под образ маскирующегося убийцы. Разве что физической силы в нем маловато. Такого как он Фрэнк мог переломить об колено без всякой магии, Римус весь сплошь состоял из костей.
Звук повторился. Теперь - глуше, чем тот, что преследовал его во временно выделенной ему комнате. Будто бы доносился откуда-то изнутри дома, из самого сердца, скрытого за деревянными половицами. Шевеление, копошение, глухое позвякивание по камню, - Фрэнк не брался определить точно.
Черный провал, ведущий в подвал, скалился бесформенной темнотой, поневоле напоминая те из страшных сказок, которые рассказывали об арке смерти. Не хватало разве что шепчущих в его голове голосов.
Фрэнк знал - он не помешанный, несмотря на паранойю, которую каждый из авроров после практики носит с собой. Ложного героизма в нем тоже не было - он никогда не признавал бессмысленного риска, который толкал людей на такие же бессмысленные поступки. Но в ту ночь никто из членов Ордена не был разбужен раньше утра.
И, поколебавшись, он палочкой осветил лестницу, уводящую в глубину подвала.
Фрэнк сделал шаг.
А потом отступать было поздно.
Отредактировано Frank H. Longbottom (2015-02-06 18:39:08)
